вторник, 28 июня 2011 г.

Андрис ЛИЕПА. Интервью


ЗА ЧТО БЫ ни брался Андрис ЛИЕПА — постановка балетных спектаклей, и не где-нибудь, а в прославленной Мариинке, главные роли в художественных фильмах (в "Коротком дыхании любви" его партнером был сам Даниэль Ольбрыхский), работа в драматических спектаклях (в Японии он сыграл Сергея Есенина) — во всем ему сопутствует успех. А недавно Андрис и вовсе удивил, поставив шоу-концерт поп-звезд "60 лет ВДНХ".


— Почему вы променяли балет на эстраду?


— Зря вы говорите об эстраде таким уничижительным тоном. Настоящая эстрада — это большое искусство. В Америке и в Европе страшного слова "попса" не существует. Мне нравятся слова Вольтера: "Все жанры хороши, кроме скучного". В ближайших моих планах — поставить что-нибудь к открытию храма Христа Спасителя.


— О вас говорят как об очень религиозном человеке. Вы верующий с детства?


— Нет. Хотя бабушка крестила меня, когда я был совсем маленьким. Но окончательно уверовал я в Санкт-Петербурге, когда получил травму ноги. А если у человека случаются какие-нибудь несчастья, он часто обращается к Богу. Я не исключение. Знаете, есть такое выражение: "Нет атеистов в шторм на корабле". Сегодня, перед тем как заняться каким-нибудь проектом, я обязательно спрашиваю благословение у моего духовного отца. И после этого все получается.


— Говорят, вы собираетесь поменять гражданство. 


— Мне так надоели эти разговоры! Дело в том, что в Латвии существует такой статус, как "почетное гражданство". Латвийская национальная опера, после того как я поставил там несколько спектаклей, обратилась в сейм с просьбой предоставить мне такое гражданство. У меня ведь латышские корни — папа латыш. И мне очень приятно, что сегодня я получил то, что мне полагается по рождению. Если бы не почетное гражданство, моя дочь не могла бы быть латышкой. И фамилия Лиепа ушла бы из страны. Негативная реакция прессы непонятна. Впрочем, мне к этому не привыкать. Когда я уходил из Большого театра и уезжал работать в Америку, журналисты тоже писали, что я чуть ли не предаю Родину.


— А почему вы ушли из Большого? Вас "попросили"?


— Я проработал в Большом 8 лет. На мой уход из театра повлияло знакомство с Рудольфом Нуреевым. Он как-то сказал мне: "Это страшно, когда в конце жизни ты понимаешь, как много не успел сделать". Эта фраза буквально "проросла" во мне, и когда Михаил Барышников предложил поработать у него в "Нью-Йорк сити балет", я пошел в Министерство культуры и попросил выпустить из страны. Самое странное, что все получилось. В Америке меня называли "Перестройка-кид", то есть дитя перестройки. Потому что я был первым, кому в горбачевской России разрешили свободно уехать. 


— Когда вы поступили в Большой театр, судьба отца вас от него не отвращала? Великого Мариса Лиепу Григорович без объяснений выгнал из театра…

— Я не знаю, что произошло между отцом и Григоровичем. Они настолько самозабвенно работали вместе, а потом какая-то кошка пробежала между ними. Я с Григоровичем общался на другом уровне, и он не напоминал мне, что я сын человека, с которым он не хочет разговаривать. И в то же время общение с Григоровичем не мешало мне оставаться сыном Мариса Лиепы. У меня никогда не было комплекса "сына знаменитого отца". Я понимал, что на меня всегда будут смотреть с повышенным вниманием, через увеличительные стекла. Это заставляло меня выкладываться не на сто, а на двести процентов. На мне до сих пор лежит двойной груз. Если я ставлю спектакль, то отдаю себе отчет, что придут смотреть не только мою постановку, но и работу сына Мариса Лиепы. 

В балете невозможно выехать за счет родительской славы. Балет — это серьезный бизнес. И если ты не можешь вынести той нагрузки, которая на тебя возлагается, то вылетаешь из него. Сегодня мне 37 лет, и для меня важно вовремя уйти со сцены. Наша профессия очень жестока. Я уже не могу танцевать, как раньше. 


— Когда вас ругает критика, сильно переживаете?


— Я родился в балетной семье и изначально был готов и к критике, и к зависти. Я же всегда был на виду и хорошо знал, что бывают не только друзья, но и враги. Но меня это не останавливает делать те добрые дела, которые помогает совершать Господь. Когда меня кто-то ругает или у меня появляются проблемы, я, как волк, заползаю в нору и сам зализываю свои раны.


— Когда у вас был последний спектакль?


— В этом сезоне, в Мюнхене, где живут родители моей жены. Мы танцевали с Катюшей "Жар-птицу". Выйти на сцену для меня еще не проблема. Но надо ли мне это — вот вопрос.


— И когда вы собираетесь на него ответить?


— Мама хочет, чтобы я продолжал танцевать. А мне кажется, что всему свое время. 


1998 г.

Почему молчит Олег МЕНЬШИКОВ



БИОГРАФИЯ Меньшикова со стороны выглядит внушительно — безумная популярность на Родине, работа за границей, престижные премии. 



САМ актер недоволен, когда о нем пишут слишком восторженно. "Как-то прочитал о себе статью, автор которой восторгается — ах, какая благополучная у Меньшикова карьера: Малый театр, Театр Советской Армии, Театр имени Ермоловой, Театр имени Моссовета, Государственная премия России, премия "Триумф"… И все это через запятую. Этакая история одной запятой, в которой внешне все действительно выглядит красиво".


На самом же деле все складывалось совсем не так гладко. Из Театра имени Ермоловой после шумного успеха спектакля "Спортивные сцены 81-го года" ему пришлось уйти просто на улицу. "Никаких реальных предложений на тот момент у меня не было, я сидел по уши в долгах. Но тот театр — не конкретно Ермоловский, а именно ТОТ, — перестал меня удовлетворять. Я понял, что через пару лет могу запросто гикнуться".
 Ушел, а через два месяца попал в реанимацию с язвенным кровотечением. Из больницы Меньшиков вышел актером Театра имени Моссовета, в который его пригласил знаменитый Петр Фоменко, предложив Олегу главную роль в ставшем культовым спектакле "Калигула".

На один из спектаклей пришла известная английская актриса Ванесса Редгрейв, которая, увидев Меньшикова в роли Калигулы, предложила молодому актеру работу в Лондоне. За роль Сергея Есенина в спектакле "Когда она танцевала", в котором партнершей Меньшикова была сама Редгрейв, англичане удостоили его премии имени Лоренса Оливье, а это театральный аналог киношного "Оскара".



РОДИЛСЯ Меньшиков в подмосковном городе Серпухове. В детстве весьма успешно занимался музыкой — учился игре на скрипке в местной музыкальной школе. Учителя прочили мальчику большое будущее, но музыкантом Олег так и не стал, хотя кроме скрипки хорошо играет на рояле и поет. 


В фильм Михалкова "Родня" Олег попал случайно благодаря паспортной фотографии, которую он сдал на "Мосфильм". Рассказывает Нонна Мордюкова, увидевшая это фото: "Ему было всего лет шестнадцать, но лицо у него было уже сформировавшегося человека. На меня пошла такая энергетика"?


Другим важным фильмом для Меньшикова стали "Покровские ворота". Благодаря роли Костика Меньшиков за один день стал одним из самых популярных киноактеров. Впрочем, сегодня в программке к поставленному им спектаклю "Горе от ума" этот фильм он почему-то не указывает. Не потому ли, что в его Чацком многие увидели всего лишь постаревшего Костика из этого фильма?


В "Утомленных солнцем" Олег сыграл спустя двенадцать (!) лет после "Покровских ворот". Он вообще, как ни странно, снимается очень редко. За свою шестнадцатилетнюю карьеру в кино снялся только в тридцати картинах. 



МЕНЬШИКОВ всегда держится особняком. И этим многих сильно раздражает. Один из критиков в ответ на мою просьбу поделиться своими впечатлениями об Олеге рассказал анекдот о неуловимом индейце Джо. Неуловимом потому, что его давно никто не ловит.


На премьере фильма "Мама" журналисты и телевизионщики атаковали всех снимавшихся в фильме актеров, за исключением Меньшикова. К тому, что он не общается с прессой, почти все успели привыкнуть. 


Как бы там ни было, но Меньшиков рано сумел поставить себя в положение ожидаемого, приглашаемого и уговариваемого. И, несмотря ни на что, Меньшикова любят, обожают, боготворят. При этом многие сходятся во мнении, что любовь публики и прессы к нему держится не на его реальных достижениях, а на легенде, которой он себя окружил.


Режиссер Александр Хван, снимавший Олега в фильме "Дюба-дюба", считает, что "основой обаяния Меньшикова всегда была его отделенность". Неразгаданность и принципиальную неразгадываемость человеческой личности он несет в себе как свойство, как главную тему своего творчества. 


В успехе своем Меньшиков никогда не сомневается: "Не сочтите это нескромностью, но мне надо очень постараться, чтобы оскандалиться и сесть в лужу. У меня уже не получится плохо сыграть".


К критике Меньшиков относится равнодушно. "Я сыграл роль — все. Не нравится — не смотрите, нравится — хвалите. Скажете "спасибо" — отвечу, молча мимо пройдете — так проживу".


Работа, по его словам, не является для него смыслом жизни. И, если бы ему предложили выбирать между семьей, друзьями и профессией, свой выбор он бы однозначно сделал не в пользу профессии. 

Стойкое нежелание актера приоткрыть завесу таинственности над своей личной жизнью воспринимается многими как стремление скрыть свои пороки.
Сам Меньшиков ни в какие разговоры по поводу собственной персоны не вступает. 
Так почему же он молчит? Из-за боязни показаться несостоятельным? Или не хочет разрушать таинственного образа романтического героя? 


Бесспорно одно: самая удачная роль Олега — это роль кинозвезды. И лучше его у нас эту роль пока не сыграл никто.


2001г.

Андрей БИТОВ. Интервью


 МИРОВАЯ слава к Андрею БИТОВУ пришла двадцать лет назад, после того как был напечатан его роман "Пушкинский дом". Сегодня (интервью было подготовлено летом 1998 года) Битов живет в основном за границей, где читает лекции и пишет книги. Последний визит писателя в Россию был связан с делом журналиста Пасько, обвинявшегося в шпионаже. Русскому Пен-клубу, возглавляемому Битовым, удалось отстоять журналиста перед ФСБ. "После всего я сделал для себя вывод: в нашей стране профессиональна подлость, а не закон", — сказал Битов в интервью.


— Андрей Георгиевич, что же получается — время идет, а ничего не меняется. Может быть, наша страна просто обречена на постоянные муки?


— Страна — она до сих пор очень молодая, построенная по принципам достаточно жестким, нахватавшая территорий больше, чем смогла освоить. И это основной грех, который нас душит. А освоить их не смогли, потому что землю не дали. А землю не дали, потому что земля в России — власть. Власть у нас до сих пор не категория, а материя. Поэтому всегда будут временщики, воры, пока не придет крутой пахан, у которого могут быть даже государственные заботы. Как Иосиф Виссарионович. 


— И на что же нам сегодня надеяться?


— Я молюсь об одном — о времени без катаклизмов. Чтобы вялая шизофрения, которая идет сейчас в стране, была бы продлена без гражданских или локальных кавказских войн. Тогда придет другое поколение. В общем, будут выдвинуты герои на управление средним эшелоном. Самое странное, что мы всегда ругаем самого верхнего лидера, то есть царя-батюшку, потому что в нем воплощена эта дурнота. А среднему классу некуда податься, он должен выдвинуть своих героев. 

Власть у нас — это плавающее море, какой-то огромный объем воды. А вся наша территория — океан. Плачут, что распался Советский Союз. 1/6 часть суши! Огромная неосвоенная ненаселенная земля. Поэтому и власть такая плавающая и довольно мерзкая.
— Вы верите в судьбу? 


— Предназначение и судьбу имеют немногие люди. Из тех, что у нас были, можно взять трех великих эмигрантов: Солженицын, Бродский и Синявский. Это люди судьбы, а не выбора. Я верю не в выбор, а в соответствие. Когда ты иначе не можешь поступить. А выбор — это мучительная вещь. За которую потом приходится платить. 

Важно соответствовать случаю. И тогда вас невозможно будет победить, вас нельзя будет предугадать. Не надо забывать, что человек просто живет, радуется, любит. И вот этому нельзя изменять. Человек — единственное в природе недоделанное существо, что свидетельствует о том, что он Богом созданный. Но он сам себя делает. 

Я очень расслабленный человек, со множеством грехов. Мне кажется, что я до сих пор работаю над собой. Возможно, меньше, чем положено. У меня уже склероз, плохие сосуды, я соображаю плохо, у меня плохая память. Я знаю, что обречен. Но не перестаю работать. Человек живет до тех пор, пока он нужен. 


— Писательство и карьера для вас совместимы?


— Слово "карьера", когда я был в школе, при Сталине, считалось неприличным. Карьера, мошенник, спекулянт, частник, стиляга — это были отрицательные слова. Сейчас эта область совершенно другая — область предпринимательства, свободного выбора. Но для меня слово "карьера" по-прежнему окрашено тем оттенком, о котором я говорил. Хотя без карьеры ничего нет.


— А без денег?


— Опять-таки для человека, прожившего при Сталине, не совсем понятно, что такое деньги. И как их можно делать, кроме как заработать. Если человек способен что-то создавать, с возрастом и с учетом нагрузки ему становятся необходимы какие-то вещи, которые были всегда осуждены как категории богатства, буржуазности и всего прочего. Мне, например, нужны секретарь, шофер, адвокат, менеджер, домоправитель. Это все не роскошь, а средство высвобождения энергии. У нас все это было только у партийных бонз, которые ничего не создавали. Рассказывали, что Фурцева плакала, когда у нее уменьшили охрану. Плакала, испытав человеческое унижение. 

"Люблю ли я деньги?" Люблю. И не хочу, чтобы их у меня не было, потому что не хочу быть стесненным в свободе, которую они мне дают. По этому поводу всегда цитирую Хармса, который замечательно сказал в своем письме: "Все друзья на меня клевещут, говоря, что я считаю себя гением. Разве это не так? Во-первых, они утверждают, что я корыстный. Какие дураки! Несите мне как можно больше денег, и увидите, как я буду рад. Во-вторых, говорят, что я развратник. Это уж полная ложь. Хорошая, полненькая женщина. Чем же она порочна?" Говорить, что я выше денег, — глупо. 


— Как вы относитесь к славе?


— Как создают славу, какой ее механизм? Человек копит ее со всеми страданиями. Самые сильные люди те, у которых все получается само собой. Настоящего баланса здесь быть не может, да он и не нужен, потому что в жизни нужна несправедливость как движение. 
Нужно больше благодарить, меньше жаловаться и реже сравнивать свое состояние с чьим-то другим. Чувство недооцененности — это такой энергетический провал. Это то, что называется комплексом.


— Несбыточная мечта у вас есть?


— Я хотел бы на Красной площади поставить памятник помидору. Почему именно помидору? Хочу. И еще я бы оставил на Красной площади мавзолей. Это совершенно великое произведение, страшное, противное. Вся возня с выкапыванием и закапыванием чрезвычайно нормальная. Это тоже открещивание от чего угодно. Ленина необходимо похоронить, потому что незахороненный покойник является носителем большого зла. Не нужны траты народных средств, не надо помпезности "гениального" Церетели… Надо просто написать на мавзолее: "Памятник жертвам". Выкопал бы я там глубокую шахту, чтобы дышала оттуда этим мраком подземным земля, поставил бы барьерчик, к которому надо подойти, постоять, подышать адским холодом и, подумав, выйти. 

1998 г.

Юрий БАШМЕТ. Интервью


ПОЙМАТЬ Юрия БАШМЕТА в Москве — дело практически нереальное. Он — профессор Московской консерватории, почетный академик Лондонской академии искусств, преподает в Академии Киджана (Италия) и в г. Тур (Франция).


— Юрий Абрамович, вы сейчас в Москву приехали в отпуск? 


— Какой отпуск, что вы! Я вообще разучился отдыхать. Последний
раз отдыхал, когда меня мама вывозила к морю еще мальчишкой. Став взрослым, я всего один раз ездил в отпуск с женой. И все. Я заметил, что когда ничего не делаю, то мне даже физически становится плохо. 


— Откуда же вы силу берете? 


— А я ее не беру. Я, видимо, использую то, что есть. Иногда сам себе говорю: "Надо отдохнуть". А что это значит, сам не понимаю. 


— И вам нравится такая жизнь? Вы, например, можете сказать, что будете делать 20 июня 2000 года?


— Сразу не скажу, надо заглянуть в дневник. А так у меня есть несколько дат, которые я всегда помню. Вот 23 марта 2000 года у меня будет концерт в Карнеги-холл. Я стараюсь не ставить гастроли слишком плотно. И после, например, американских концертов не планировать на следующий же день выступление в Москве. Хотя вот сейчас я прилетел всего на три дня и не могу не откликнуться на какие-то, не побоюсь этого слова, патриотические действа. Во мне это сидит
с детства. Несмотря на то что я был позже всех принят в пионеры и в комсомол, а в партии вообще не был. Но не подумайте, что я ставлю себе это в плюс. Наверное, такая мне счастливая судьба выпала, что никто не ставил ультиматумов: вступи в партию — и получишь концерт. Вот сегодня у меня благотворительный концерт в Кусково. Через такие вещи у меня происходит связь со страной, из которой я в свое время не уехал, чему рад. Человек, который уехал из России
и теперь вернулся, — внутренне все равно поломанный.

-
Для вас что-нибудь изменилось после того, как перестал существовать Союз? 


— Ничего. Мне этот вопрос любят задавать на Западе. Я и там говорю, что у меня как было плотное расписание гастролей с 1975 года, такое же оно осталось и сегодня. 


— Но теперь вы перестали зависеть от чиновников Министерства культуры, Госконцерта.


— Эти проблемы я быстро обошел. Понял простую истину: нельзя быть в долгу у Госконцерта. Осознать это мне помог Гидон Кремер. Помню,
я ехал в Западную Германию (у меня тогда даже не было своего фрака, и я одолжил его у Кремера) и, естественно, спросил у Гидона совета, как себя вести. Он объяснил, что, во-первых, я должен хорошо питаться, обедать в ресторане, во-вторых, отдыхать час после обеда и, в-третьих, не делать никаких подарков в Госконцерт. Я поступил так, как он говорил. И когда через много лет встретил женщину, которая работала тогда в Госконцерте, то узнал, что у них
было всего два человека, которые не привозили подарков: Кремер и я. И за это нас уважали. Но я пошел дальше и попросил зарубежных менеджеров присылать мне приглашения "вилкой" — одно в Госконцерт, а другое мне. Так что я всегда был в курсе того, где меня хотят видеть. А то ведь часто бывало, что чиновники посылали на гастроли тех, кого хотели, а приглашаемого артиста объявляли больным. 


— С вами такое случалось? 


— В своей жизни невыездным я был всего
три дня. Сейчас эта история выглядит смешной. Меня пригласил на гастроли ни много ни мало сам великий Караян. А если он сам присылал приглашение (теперь это называется контрактом), то это значило, что с этим артистом он знаком лично. И вот меня вызывают в отдел кадров консерватории и дают телефонную трубку, из которой слышится чей-то бас: "Когда вы познакомились с Караяном? Ах, вы не знакомы? Тогда почему он прислал приглашение именно вам? Видел выступление
по телевизору? Ну ладно. Мы подумаем. Скорее всего у вас ничего не выйдет. У нас существует практика помощи слаборазвитым странам. Но ведь Западная Германия не слаборазвитая". Вот так. А через месяц я со студенческим оркестром и Рихтером должен был ехать в Германию. И я оказался единственным, чей паспорт не выдали перед отъездом. Казалось бы — чего стоит заменить меня на другого исполнителя? Но Рихтер поставил ультимативные условия — он отказывался
ехать без меня и обещал в течение двух лет не выступать в Москве. Естественно, все решилось благополучно для меня. 


— Имя Рихтера вообще проходит через всю вашу жизнь. У вас даже дачи рядом. А недавно вы стали художественным руководителем фестиваля "Декабрьские вечера", который 17 лет проходил под руководством Рихтера. 


— Святослав Рихтер — это огромная книга в моей жизни. Если хотите, он был инопланетянином. Рихтера заметили все, но по-настоящему так
никто и не оценил. Самое главное, что в нем было, — это владение измерениями, не известными науке.



ЖИЗНЬ ВНЕ ВРЕМЕНИ

-
Вы верите, что все в жизни человека происходит по предопределению свыше? 


— Конечно. Все в жизни мы пытаемся уложить в определенные рамки. Как-то обозвать любое событие. Но все в этой жизни имеет парность. Как человек создан — две руки, две ноги. И для меня все понятия складываются таким же образом. День и ночь. Самое интересное — это переход одного в другое, точки соприкосновения двух противоположностей. С понятием "судьба" тоже должно что-то быть
в паре. Вот талант. Он дается от Бога. Но к таланту должна прикладываться бережность. Я не имею в виду призыв "берегите таланты". Прежде всего я подразумеваю под этим то, что человек, наделенный талантом, сам должен его в себе беречь. Это очень сложный процесс. Понимаете, человек развивается оттого, что ведет себя авантюрно. От смелости, от слепой веры в себя. И это внедряется в человека не только через космическую судьбу, но и через родительские
гены. Нам дается стартовая энергия для пробы себя. Работать? Работать, конечно, надо. Это понятно. Но еще очень важно, какое влияние оказывает наше окружение. 


— Но ведь талант просто так не дается. За него надо платить. И порой очень дорогой ценой. Как правило, человек одаренный редко бывает счастлив… 


— А что такое счастье? Вот что вы предпочтете — быть богатым и не испытать любви или, наоборот, не быть миллионером, но быть любимым и любить? Я,
например, выбираю любовь. Это духовное богатство, которое нельзя оценить ни миллионом, ни миллиардом. То же самое в музыке. Благодаря музыке я прихожу (не каждый день, к сожалению) к таким состояниям, даже физическим, которые не передаются словами. Это нечто похожее на детское желание летать. Ты вдруг действительно начинаешь летать. Причем происходит это, как правило, в одиночестве. Но это одиночество с инструментом является одновременно общением
с миллиардами душ. Существует масса фантастических романов о машине времени. Но эта машина и вправду существует. Исполняя классику двухсотлетней давности, по сути, благодаря нотным знакам удается общаться с тем временем. Через композитора, даже ничего не зная о нем, можно общаться с менталитетом его времени. Занимаясь классической музыкой, оказываешься вне времени. И это ощущение неописуемо.


-Вы стали первым, кто сделал альт солирующим инструментом. Как было воспринято ваше решение? Палки в колеса не вставляли? 


— Вся моя жизнь — это постоянное преодоление каких-то препятствий. Борьба. Но эта борьба не имеет ничего общего с дракой за место под солнцем. Сегодня мне не надо отвоевывать право выступить в Большом зале консерватории. Хотя раньше приходилось сражаться и за это. В истории нашей страны сольные концерты на альте никто не играл.
И сделать это в Москве мне не разрешали. Я ходил на приемы к директору зала, в филармонию. И везде мне отвечали: "Почему мы должны вам давать зал? Ведь у вас даже звания нет". Что мне оставалось отвечать? Не мог же я воскликнуть: "Я самый лучший!". Я не должен оценивать сам себя. Потому что я вне сравнения. Как, впрочем, и все люди. Задача каждого — делать свое дело как можно лучше и не думать об оценках. 


— У вас есть что-нибудь, за что вы себя не
любите? 


— Да я себя люблю в принципе. Могу за что-то поругать, но быстро отхожу. 


— Мы уже привыкли к несколько демоническому образу Юрия Башмета. Вы специально стремились создать такой имидж? 


— Ничего неестественного в моих длинных волосах нет. Когда я мальчишкой играл на гитаре песни "Битлз", длинные волосы были в моде. Так и осталось. Однажды я пришел в гости к Рихтеру, и Святослав Теофилович сказал: "Юра, вам так идут длинные волосы". А его оценка
для меня свята. Так и хожу. Насчет же демонического образа, то вы не первый, кто мне говорит об этом. Я даже как-то просил знакомого экстрасенса проверить мое биополе — черное оно или белое. И он меня успокоил: "Белее не бывает". 


— Вы суеверный человек? 


— Да. Но это проявляется просто. Я, например, не люблю говорить о своих планах. Хотя у меня есть какая-то взаимосвязь с неведомыми силами. Мне нельзя о ком-то плохо думать, нельзя на кого-то не так
смотреть. Но это есть в каждом. Надо это либо культивировать, либо не думать об этом. Мне один экстрасенс рассчитал, что я мог бы добиться успеха еще в трех направлениях, кроме музыки. И одно из этих направлений — деятельность экстрасенса. Когда я был маленьким, то сумел дома повторить то, что делал врач на сеансе медицинского гипноза. И девочка, которую я гипнотизировал, уснула. Правда, я потом не знал, как ее разбудить. 


— Юрий Абрамович, вы боитесь
смерти? 


— Наверное, как и любой человек, который носит в себе знание этого факта. Но надо бояться не смерти, а беспомощности. 


— Вы верите, что после земной жизни душа не умирает? 


— Я не верю. Я знаю. С этим вечным миром я ощущаю связь. Через мать, которой уже много лет нет. Мы будем существовать и после смерти. Правда, не знаю, в каком виде.


июль 1999 г.

Алексей МАРЕСЬЕВ. Последнее интервью

Так получилось, что это был первый материал о легендарном летчике после десяти лет забвения. И, увы, последний- через две недели после нашей встречи Алексея Петровича не стало. Статья называлась "Алексей Маресьев: Я человек, а не легенда" и был опубликован 9 мая 2001 года.


ОДНАЖДЫ в кабинет директора Фонда А. П. Маресьева «Инвалиды Великой Отечественной войны» пришел посетитель и, увидев на стене портрет знаменитого летчика, перекрестился: «Хороший был человек Алексей Петрович. Царствие ему небесное». — «Как царствие небесное? — удивился директор. — Я с Маресьевым полчаса назад по телефону разговаривал». — «Правда? — не растерялся визитер. — Ну тогда дай Бог ему здоровья».
САМ Маресьев уже привык к реакции, которая неизменно сопровождает любое известие о нем. «Так прямо и спрашивают: «А вы что, еще живы?» — смеется Алексей Петрович. — Одна газета даже на обложке написала: «Маресьев все еще жив».
Мы встретились с Алексеем Маресьевым накануне двух больших праздников, которые он отметит в мае, — Дня Победы и дня рождения. 20 мая человеку-легенде исполнится 85 лет. Впрочем, сам юбиляр с этим титулом категорически не согласен.
— Я человек, а не легенда! В том, что я сделал, нет ничего необыкновенного. И то, что меня превратили в легенду, меня очень расстраивает.
«Повесть о себе так и не прочитал»
ТОТ САМЫЙ подвиг Алексей Маресьев совершил в  марте 1942-го. Его самолет сбили фашисты, и в течение восемнадцати суток раненый летчик полз к своим. В госпитале ему ампутировали обе ноги. Но он, выписавшись из больницы, снова сел за штурвал самолета. Раньше историю о «настоящем человеке» знал каждый школьник. Естественно, благодаря книге Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке», прославившей героя на весь мир. Но мало кто знает, что звание Героя Советского Союза Маресьев получил за несколько лет до выхода книги. Саму «Повесть…» разрешили опубликовать только после войны. Говорят, наши пропагандисты боялись, что немцы подумают, будто в Советской Армии плохи дела. Вот, мол, уже и инвалидов воевать посылают.
Сам Алексей Петрович о появлении книги узнал, услышав отрывки по радио. Он позвонил в «Правду», попросил номер телефона Полевого и наконец смог встретиться с автором.
— Полевой действительно не показывал мне книгу до того, как она появилась в магазинах. Когда повесть напечатали, мне подарили экземпляр. Но я ее так и не прочитал. Несколько раз пытался. Но все как-то… В принципе Полевой все написал правильно. Придумал, правда, роман, который якобы был у меня с девушкой Ольгой. Хотя созданный им образ советской девушки мне нравится.
— А как вам понравился собственный образ?
— Мне трудно ответить. Автор изменил фамилию героя. Знаете почему? Полевой подстраховался. А вдруг бы я запил, начал хулиганить? Тогда книжку бы запретили.
— Вы часто вспоминаете те 18 дней, проведенные в лесу?
— Нет, не вспоминаю. Я вообще не вспоминаю то время.
— Что тогда помогло вам выжить и не впасть в отчаяние?
— Желание выбраться к своим. Желание жить.
— На днях вы отметите свой 85-й день рождения. На сколько сами себя ощущаете?
— Мне самому это хотелось бы знать. Вообще-то 85 лет я не ощущаю. И когда мне говорят: «Как хорошо вы выглядите, лет на шестьдесят», — поначалу радуюсь. А потом думаю: ну ладно, выгляжу я хорошо. А печенка, селезенка, сердце? Им-то уже 85.
— Правильно говорят, что самое главное в жизни — это здоровье?
— Абсолютно правильно. А на второе место я бы поставил честное отношение к труду.
«Первым делом — самолеты»
СТАТЬ летчиком Маресьев мечтал с детства. «Трое братьев у меня старших, — рассказывает он. — Так вот они умные. А я, младший, в летчики пошел». Причем случилось это не благодаря, а вопреки. «В детстве я был похож на китайца, потому что годами болел малярией». А еще маленький Алеша страдал от диких болей в суставах. Случалось, домой из школы, расположенной за 4 км, его на руках приносили старшие товарищи и буквально отдирали ботинки, намертво примерзшие к пяткам.
Естественно, с таким здоровьем ни о каком летном училище не могло быть и речи. Зато как активного комсомольца Маресьева послали строить Комсомольск-на-Амуре. Он попытался отказаться:
— Разгорячился я тогда, крепко разозлился. А у них разговор короткий: «Не поедешь? Клади на стол комсомольский билет». Ну я и выложил. Мать у меня идейная была — плакала, когда узнала, причитала. Но все, к счастью, обошлось. И неизвестно, как бы сложилась моя жизнь, не отправься я все-таки на Дальний Восток. Там, кстати, сегодня расположен один из лучших авиационных заводов.
— Вы верите в судьбу, Алексей Петрович?
— Я верю в климат. Что имею в виду? Когда перед отъездом на Дальний Восток я проходил медкомиссию, ко мне подошла незнакомая женщина-врач и так по-матерински сказала: «Алеша, ты, конечно, можешь не ехать. Но знай: если ты одной ногой ступишь на ту землю, все твои болезни пройдут». Я и подумал, что раз смогу выздороветь, то и летчиком стану. Так оно и получилось. С тех пор и верю в климат.
— Каким вам запомнилось 9 мая 1945-го?
— Я накануне получил продуктовый паек — американскую тушенку, которую очень любил. Съел полбанки и выставил остаток за окно. К утру она заплесневела, но я все равно ее доел. И к обеду слег. Вот такой был у меня этот день.
— Как вы относитесь к современным фильмам о войне? На Западе недавно сняли картину о Сталинграде…
— Я этого фильма не видел, но друзья сказали, что это чушь. Сегодня многие пытаются переоценить историю. Мне кажется, не надо касаться этой темы. А то уже договариваются до того, что и Зои Космодемьянской не было, и что погибло не 20 миллионов, а чуть ли не 50. А тех, кто утверждает, что лучше бы Гитлер нас победил, вообще надо судить.
— Сегодня о чем-нибудь жалеете?
— Жизнь меня, конечно, потерла. Но, если все начинать сначала, я бы снова стал летчиком. До сих пор не могу вспоминать о небе без особых, благородных чувств. У меня самые счастливые минуты жизни связаны с самолетами. Когда после госпиталя в моей карточке написали: «Годен во все рода авиации», я чувствовал себя на вершине счастья.
— А что в вашей жизни было на первом месте — семья или самолеты?
— Когда я летал, то еще не был женат. А потом, у меня и жена из ВВС.
«Разве я зазнался?»
— ВАМ чувство страха знакомо?
— А как же? Страх присущ всем. И если вам кто-то будет говорить, что он ничего не боится, — не верьте. Надо просто уметь побеждать в себе это чувство.
— Вы чего больше всего всегда боялись?
— Нечестности. Я вообще человек доверчивый и незлопамятный. Хотя мне в жизни делали много нехорошего. Написали, например, как-то, что я чуть ли не ненавидел Полевого и даже на похороны к нему не приехал. А я в тот момент был в санатории и чисто физически не мог быть в Москве. А корреспонденты писали, будто Маресьев зазнался и забронзовел. Обидно.
— Как вы сегодня живете материально?
— Вышел наконец из-за черты бедности. Как и все, после отмены льгот плачу по 400 рублей за коробочку лекарств. Но ничего, живу.


среда, 22 июня 2011 г.

Проклятие Тамерлана, или как начиналась война. Наша версия

http://versia.ru/articles/2011/jun/20/proklyatie_tamerlana


Проклятие Тамерлана: миф или реальность

70 лет назад – 22 июня 1941 года- началась Великая Отечественная война. А за день до этого в Самарканде случилось важное событие.
В тот день ученые вскрыли гробницу  древнего воина Тамерлана. Почему члены  экспедиции не прислушались к предостережению старцев, заклинавших не тревожить могилу грозного воина?Ведь предупреждали же старики: «Тот, кто откроет гроб, выпустит дух войны».
Или это всего лишь миф? Верить или не верить - личное дело каждого. Но я после знакомства с оператором Маликом Каюмовым, который присутствовал при вскрытии гробницы, уже не так категоричен в своих утверждениях о том, что все в нашей жизни объясняется лишь  законами физики…
Оператору Малику Каюмову  на момент нашей встречи было 95 лет. Мы разговаривали во дворе его ташкентского дома-  обыкновенной с виду хрущевской пятиэтажки.  Сидели  на улице, расположившись на  деревянной террасе, напоминавшей, скорее, застеленный ковром  большой топчан.
- Видите, какие у меня березы растут? - гордо улыбнулся Малик Каюмов, указав на рощу вокруг беседки.- Это мои самые любимые деревья, я их специально из Москвы привез. Полюбил их после госпиталя. В Лефортове, где я лежал - это главный госпиталь Красной Армии - росли одни березы. Из палаты я видел их ветви, слушал шум листвы и мечтал, как после войны вернусь в родной Ташкент и обязательно посажу такие же деревья около дома. Друзья удивлялись: «О чем ты думаешь? Тебе ногу собираются ампутировать, а ты о каких-то березах говоришь…»
Меня же в 1944 году под Минском серьезно ранило, автоматная очередь перебила левую ногу. Спасибо доктору Галине Дмитриевне Чесноковой, которая отменила ампутацию. Но с тех пор хромаю. Как Тамерлан.
Меня часто просят рассказать о вскрытии его гробницы, надоели уже. Вы ведь тоже недаром ко мне заглянули. Ну, тогда слушайте.
В июне 1941 года мне довелось присутствовать при раскопках гробниц Тамерлана, его сына Шахруха и внука Улугбека. Вообще-то идея вскрыть гробницу первой пришла в голову академику Масону еще в 1926 году. Его заинтересовали звуки, доносившиеся из могилы Тамерлана. Но тогда у советского правительства на это не нашлось денег.
Когда в 41-м году средства отыскали, Масон уже сам отказался участвовать в экспедиции - слишком уж непрофессионально с научной точки зрения все было обставлено. Теперь я понимаю, что для власти главной была не научная составляющая, а материальная. Наверное, они думали, что в мавзолее, как и в пирамидах египетских фараонов, хранятся несметные сокровища. Недаром же среди участников вскрытия гробниц был человек с прибором, напоминающим миноискатель. А сотрудники НКВД пытались обязать нас не разглашать происходящее в мавзолее.
 Работы по вскрытию гробницы начались 17 июня. Первыми открыли могилы Шахруха и Улугбека. А 21 июня приступили к захоронению самого Тамерлана. На его надгробии была надпись, гласящая, что все проходит- и величие, и слава. Тех же, кто потревожит его прах, ждет кара.
Члены нашей экспедиции сразу почувствовали себя неуютно: какая кара? Вдруг правда что-то произойдет? У кого-то даже возникла идея приостановить работу. Но за нами пристально наблюдали из Москвы. И раскопки продолжились.
В самом начале сломалась лебедка, объявили перерыв. Я вышел из мавзолея на улицу и направился в ближайшую чайхану выпить чаю. Трое сидевших там стариков обратились ко мне с вопросом, имею ли я отношение к происходящему в гробнице.
 «Да я там самый главный», - пошутил я. Ведь именно по моей команде включалось освещение, позволяющее производить работу. Тогда один из стариков протянул мне книгу и указал на строки, в которых было написано, что вскрывать могилу Тамерлана нельзя –выйдет дух войны. Я в школе учил арабский, поэтому смог прочитать эти строки.
Я вернулся в мавзолей и передал все своим руководителям. Они выслушали меня и попросили проводить их к этим старикам. Мы вышли на улицу и направились в чайхану, где трое старцев по-прежнему пили чай. Однако, поговорив с ними, члены нашей экспедиции подняли их на смех. Те обиделись, встали и ушли. А мы вернулись в мавзолей и продолжили работу.
Неожиданно погас свет. Но на это никто не стал обращать внимания. Неполадку исправили и могилу все-таки вскрыли. Первым делом увидели гроб, который, несмотря на проведенные под землей 500 лет, сохранился как новый. Когда его открыли, по мавзолею распространился приятный аромат. Возможно, это и был тот самый дух войны? Но тогда об этом никто и не думал. Все внимание было обращено на кости Тамерлана.
Сразу стало понятно, какой это могущественный человек. В том, что в могиле находятся именно его останки, сомнений не было- антрополог Михаил Герасимов достал травмированную коленную кость. Тамерлана же не зря называли «стальным храмцом»- у него была повреждена нога.
Вообще ученые как обращаются с обнаруженными останками? Только что не дышат на них. А Герасимов буквально схватил череп Тимура, и по мавзолею разнеслось громогласное «Ура!»
Вечером, когда мы отдыхали в гостинице, ребята решили послушать радио. Один из участников экспедиции, который понимал по-английски, поймал иностранную радиостанцию и вдруг побледнел. «Началась война»,- перевел он нам передаваемое сообщение. Возникла немая сцена - все же помнили о предупреждении старцев.
Какое-то время мы сидели, как мокрые мыши… Когда я сегодня так говорю, родственники членов той экспедиции на меня обижаются. А мы, правда, были испуганы.
Когда нас потом вызвал к себе первый секретарь ЦК компартии Узбекистана, то принялся кричать, почему мы не проинформировали его о словах стариков. Руководитель нашей группы оправдывался тем, что не придал им серьезного значения. Останки Тамерлана срочно вывезли в Москву.
На следующий день на центральной площади Самарканда уже стояли войска и целовали знамя перед отправкой на фронт. Формировалась Узбекская дивизия, в составе которой ушел на войну и погиб мой старший брат. Я тоже пошел на фронт как военный оператор.
Подо Ржевом я узнал, что фронтом командует Георгий Жуков и добился встречи с маршалом. Георгий Константинович внимательно выслушал мой рассказ о вскрытии гробницы и обещал все передать Сталину. Свое слово он сдержал и доложил обо всем Верховному главнокомандующему.
Сталин тут же дал приказ перезахоронить останки Тамерлана. На перезахоронение и восстановление мавзолея был выделен 1 млн. рублей, колоссальные по тем временам деньги, на которые можно было месяц содержать целую дивизию.
Тимура и его родственников захоронили со всеми почестями. И тут же Красной Армии удалось одержать первую крупную победу под Сталинградом.
Верю ли я сам в проклятие Тамерлана? А как тут не поверишь? Видите, и Жуков тоже поверил...
Мой удивительный собеседник ушел из жизни в прошлом году, ему было 98 лет. Но главную тайну своей жизни Малик Каюмов с собой не забрал. Он успел рассказать ее. И теперь делать выводы предстоит каждому из нас...

Рудольф НУРИЕВ. Па или пропал


Полная версия:
Танцовщику Кировского театра оперы и балета Рудольфу Нуриеву было 23 года и он до последнего дня не был уверен, что его возьмут на гастроли в Париж. И уж тем более не мог предположить, чем эта поездка для него закончится.
Но его взяли. И 17 июня 1961 года в парижском аэропорту Ле-Бурже произошла по-истине мировая сенсация: молодой советский артист обратился с просьбой предоставить ему политическое убежище.
Планета еще не успела отойти от главного события тысячелетия: полета в космос первого человека, тоже обладавшего краснокожим паспортом с гербом СССР. И вот новое потрясение.
Нуриев мгновенно стал звездой номер один. Все газеты, за исключением, конечно же, советских, посвятили его поступку первые полосы. «Прыжок к свободе»- было написано на всех языках мира. Нуриева называли космонавтом номер два.  Да он и был вторым советским, после Гагарина, кто заставил мир быстро выучить свои сложные для восприятия имя и фамилию. Правда, имя ему быстро придумали новое - он стал просто Руди и волна «рудимании» понеслась по континентам.
При этом большинство из тех, кто восхищался смелостью новорожденной звезды едва ли могло себе представить, что выбора у их героя просто не было. Для Нуриева вопрос звучал так: либо оставаться за границей, либо отправляться за решетку. Потому как проведенные в столице Франции дни и, главным образом, ночи, навсегда возвели стену между Рудольфом и коллегами-приятелями. Даже когда за три года до смерти он сможет приехать в Советский Союз (но только в гости!), говорить они будут уже на разных языках.
Но все это произойдет потом. А пока всесильный, как было принято думать,  председатель КГБ А. Шелепин, которому поступали регулярные доносы о поведении советских артистов во время гастролей, докладывал в ЦК КПСС: "З июня сего года из Парижа поступили данные о том, что Нуриев Рудольф Хамитович нарушает правила поведения советских граждан за границей, один уходит в город и возвращается в отель поздно ночью. Кроме того, он установил близкие отношения с французскими артистами, среди которых имелись гомосексуалисты. Несмотря на проведенные с ним беседы профилактического характера, Нуриев не изменил своего поведения..."
Рудольф действительно вел себя вольно: гулял по городу, общался с французами, предпочитая их общество компании коллег. По нормам тех лет все это было не просто вызывающим, а тянуло на статью. В итоге, кстати, Нуриев ее и получил. Уже после того, как он принял решение остаться в Париже, советский суд заочно приговорил его к семи годам исправительно-трудовых работ в лагере строгого режима. А как же, за измену родине.
Так что терять Нуриеву было нечего. Вернись он домой, его бы все равно осудили. По существующей в те годы статье за мужеложство его могли с легкостью отправить за решетку. Благо свидетель у властей был- молодой танцовщик Соловьев, который жил с Рудольфом в одном номере в Париже. Соловьев в СССР вернулся. И через несколько лет ушел из жизни. При так и не выясненных обстоятельствах.
От руководства театра Рудольф узнал о том, что ему необходимо вылететь в Москву, на якобы правительственный концерт. Вся труппа летела в Лондон, где должны были продолжиться гастроли, уже был сдан багаж и началась регистрация на рейс. Нуриеву пообщали, что он присоединиться к коллегам чуть позже.
Он все понял правильно. И, оттесняемый сотрудниками посольской спецслужбы в сторону границы, сумел совершить свой великий прыжок к свободе. Имея при этом в кармане всего 36 франков.
Когда спустя год миллионым тиражом была опубликована его «Автобиография», он так скажет на ее страницах о своем решении остаться за границей: «Я принял решение потому, что у меня не было другого выбора. И какие отрицательные последствия этого шага ни были бы, я не жалею об этом».
С Нуриевым тут же был заключен контракт труппой маркиза де Куэваса и уже 23 июня он танцевал партию Голубой птицы в балете «Спящая красавица». Всего месяц назад он танцевал эту же партию вместе со родным кировским театром на этой же сцене парижской Оперы. Все вроде бы было по-прежнему. И в тоже время все было совсем иначе. Да и «отрицательные последствия» не заставили себя ждать.
Не было привычных балетных классов, не было уверенности в том, что будет завтра – контракт с ним заключили всего на шесть месяцев. К тому же Нуриева теперь всюду сопровождали двое детективов, которые должны были охранять его от возможных происков советских спецслужб. Да и на душе наверняка было все более, чем непросто. От отца пришло письмо, в котором самым мягкими словами были обвинения в предательстве. А телеграмма от матери и вовсе состояла всего из двух слов: «Возвращайся домой».
Но не для того Нуриев рисковал жизнью, чтобы сдаваться.  И он не прогадал. Уже в ноябре, всего через пять месяцев новой жизни, судьба уготовила ему встречу  с легендарной Марго Фонтейн. Самой, пожалуй, известной балерине мира  было на тот момент 43 года, Рудольфу – 24. Нуриев вспоминал о знакомстве с Марго: «С первой секунды я понял, что встретил друга. Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе».
В Лондон Нуриев прилетел под именем Романа Джасмина. Но конечно же, его быстро узнали. После выступления Руди и Марго в “Лебедином озере” их вызывали на сцену 89 раз! Так родился самый великий танцевальный дуэт ХХ века.
Говорили, у Марго и Руди быстро завязался роман и Фонтейн даже родила ему дочь. Но, скорее всего, это всего лишь один из мифов. Марго была уже не в том возрасте и не в том физическом состоянии, чтобы родить. Но матерью она благодаря Нуриеву все-таки стала - самому Рудольфу. Между ними со временем действительно завязались самые трепетные отношения. Рудольф не раз летал через океан проведать смертельно больную Марго.
Но это произойдет потом. А пока, после триумфального выступления с Марго Фонтейн, 24-летний Нуриев был тут же зачислен в труппу Королевского балета, его стали приглашать выступить перед членами королевской семьи.
Для него вообще больше не существовало границ – ни территориальных, ни человеческих. Его друзьями становились самые известные люди мира – от актеров до глав государств. Как-то Нуриев оказался в Овальном кабинете в Белом Доме. Стоило Джону Кеннеди на минуту выйти из своего кабинета, как Рудольф уселся в президенское кресло и заявил своей подруге Джеки Кеннеди: “Я- властелин мира!”
И таким – знающим себе цену и не испытывающим страха перед самым неожиданным поступком - Нуриев был уже в балетном училище. Его однокурсница, Чукуртма Гудиашвили, рассказывала мне: «Никому и в голову не могло прийти, что Нуриев станет таким знаменитым танцовщиком. В училище Рудольф вообще не производил особого впечатления - обыкновенный прыщавый подросток, который постоянно щипал нас, девчонок. Раскрываться он начал только на последнем курсе, когда в нем что-то словно прорвало.
Мужским классом он занимался у Александра Пушкина, но часто приходил и на женский класс и удивительно ловко проделывал все па, которые танцевали мы.
Он был своевольным уже тогда. Его после училища оставили в Ленинграде. Я через год опять приехала туда, мне хотелось встретиться с друзьями. И на улице встретила Рудика. Он тогда танцевал в Кировском, ныне Мариинском театре. «Я сегодня танцую Принца в «Спящей красавице»,- сказал он мне. - Приходи». Я не поверила, а Нуриев настаивал: «Приходи и поверишь».
Я пришла и сразу увидела - он был первач в танце»...
За границей Нуриев танцевал по 200 спектаклей в год, получая за каждый выход на сцену громадные гонорары. По сути, он стал первой суперзвездой от балета. Даже когда Нуриев уже болел СПИДом и не мог танцевать, как прежде, зал все равно ревел от вострога, зрители готовы были выкладывать какие угодно деньги за то, чтобы только взглянуть на живую легенду.
Легенда была рукотворная и создана самим Руди. Откуда татарский юноша мог знать, как себя надо вести с прессой и телевидением? Но он знал и никогда не ошибался. Как-то он умудрился, едва ли не единственным в истории, одновременно дать интервью двум конкурирующим журналам –  Time и Newsweek. Издания, вместе с посвященными Рудольфу обложками, вышли одновременно тиражом в пять миллионов.
Нуриев вкладывал деньги в недвижимость, антиквариат и коллекцию картин. Прохожие по набережной Вольтера, что напротив Лувра, могли вечерами сквозь освещенные окна квартиры Нуриева видеть шедевры мировой живописи, которые по ценности могли иной раз дать фору своми собратьям из здания на другом берегу.
Нуриев скупал акции и каждый вечер созванивался со своими финансовыми директорами, требуя отчета, покупал острова. Но вкусы при этом у него оставались прежними. Из еды он любил бифштекс и чай с лимоном. А любимым времяпровождением для него оставалась работа.
Собственно, ради этой возможности реализовать себя он и остался за границей. Свобода была нужна ему прежде всего для того, чтобы творить. Уже в 26 лет он как хореограф поставил «Раймонду» и «Лебединое озеро». А затем уже премьеры следовали одна за другой - «Дон Кихот» и «Спящая красавица», «Щелкунчик» и Буря».
Одной из его последних работ стала постановка балета «Ромео и Джульетта». Нуриев уже был серьезно болен, но то и дело говорил, что все его мысли только о новом балете. И болезнь на время отступила.
Знаменитый Ролан Пети рассказывал мне, как однажды зашел в гримерную Нуриева. И увидел, что все ноги танцовщика заклеены пластырем. Когда Рудольф принялся снимать пластырь, то вены вываливались из-под него, словно налитые водой шланги. Зрелище было ужасающим. Нуриев, поймав взгляд Пети, согласился, что работает на износ. Но при этом заметил, что смерти на сцене не боится. Наоборот, мечтает об этом.
Но умер он в больничной палате. Успев перед смертью навестить в Уфе старую мать, которую советские власти так и не выпустили к сыну. Когда Нуриев переступил порог дома, где не был двадцать семь лет, слепая женщина прошептала: «Мой Рудольф вернулся!»
О том, что он болен СПИДом, Нуриев узнал в 1984 году. И девять лет пытался победить болезнь. При этом говорили, что смертельный вирус он получил не во время бесчисленных походов по злачным заведениям мира, а во время банального переливания крови.
Когда стало возможно, в Париж к Рудольфу приехала сестра Роза. За окном стояли другие времена и железного занавеса больше не существовало. Роза, фактически, и стала душеприказчицей брата.
Гроб с телом Нуриева, облаченного во фрак и чалму, был установлен в парижской Опере, которой он руководил шесть лет. Собравшаяся на панихиду публика с удивлением смотрела на сидящую возле гроба женщину в черной одежде. Это была Роза Нуриева. Которая до этого так и не пустила в палату находящегося в беспамятстве брата никого из его близких .
Рудольфа Нуриева похоронили на русском кладбище Сен Женевьев де Буа под Парижем. Его укрытая ковром из разноцветной мозаики могила находится рядом с памятником другому великому русскому танцовщину Сергею Лифарю.
Прыжок к свободе перерос в красивый полет и длился тридцать два года. Всего или целых, если подобные определения уместны к неуловимому очарованию легенды, которую оставил о себе 54-летний татарин с австрийским паспортом, покоривший весь мир.