воскресенье, 24 апреля 2011 г.

Николай ЦИСКАРИДЗЕ. Интервью. Часть 1


НА СЕГОДНЯШНИЙ день ведущий танцовщик Большого театра Николай ЦИСКАРИДЗЕ — одна из самых популярных персон не только в балетном мире, но и в так называемой тусовке. Да и для журналистов Цискаридзе — желанный собеседник, ибо, отвечая на всевозможные вопросы, производит впечатление абсолютно бесстрашного человека. По количеству критических высказываний Николай тоже в своем роде «самый-самый».
— НИКОЛАЙ, в прошлом сезоне во время вашего спектакля в театре раздался звонок с угрозой террористического акта. Вам было страшно?
— Когда после первого акта балета «Собор Парижской Богоматери» зрителей попросили выйти из театра, я отправился в свою гримерку и лег спать. И все то время, пока по театру с собаками рыскали в поисках бомбы, я отдыхал. Можно было, конечно, тоже выйти на улицу. Но я был в гриме Квазимодо. Как бы я смотрелся среди прогуливающейся публики? Да и потом, от судьбы все равно не уйдешь.
— А что для вас самое страшное в театре? Если бы трагедия великого Мариса Лиепы, который, придя в Большой на репетицию, увидел на доске объявлений приказ о своем увольнении, произошла с вами, вы бы как отреагировали?
— Не испугался бы точно. Я к такому повороту событий всегда готов. Потому что знаю историю и нравы Большого театра. Страшно было вначале, когда я только-только пришел в Большой и не понимал, почему из-за того, что я разговариваю с одними артистами, другие на меня обижаются. А сейчас я в таком положении, когда мне все равно, кто вокруг меня копошится.
— ДЛЯ КОГО вообще существует искусство балета? Считается же, что балет — это удел столиц и разбирающихся в танце знатоков.

— Балет всегда был элитарным искусством, требующим места, времени и действия. А также хороших условий, отношения и оплаты. Балет во всем мире существует либо за счет государства, либо за счет меценатов.
— Так кому же он все-таки нужен?
— Балет — это вид искусства, приносящий наслаждение. И нужен он всем, кто любит красоту. Это же главное искусство России, лицо государства. Не зря же пели, что «в области балета мы впереди планеты всей».
 — А говорят, что сегодня уже совсем не впереди.

— Впереди-впереди. Просто надо уточнять, что речь идет именно о классическом балете.
— А где выгоднее работать танцору — здесь или за границей?
— Если ты хочешь быть хорошо обеспеченным в материальном плане жизни, то, разумеется, там. Жизнь российского артиста не обеспечена ни правами, ни страховыми обязательствами со стороны государства. А за границей все очень четко прописано. Люди, которые умудряются там занимать такое же положение, какое у меня в России, катаются как сыр в масле.
— В таком случае у вас не возникало мысли уехать за границу?
— Когда я заканчивал училище, у меня была пожилая и больная мама и денег, чтобы взять ее с собой, не было. Хотя шанс уехать у меня был. Незадолго перед тем, как я должен был выпуститься из хореографического училища, в Лозанне проводился балетный конкурс. И меня к нему усиленно готовили. Но люди, окружавшие меня в школе, понимали, что если я попаду на этот конкурс, то в страну уже не вернусь.
— У наших артистов существует определенная зарплата, зависящая от регалий. А как платят танцовщикам, скажем, в Америке?
 — В Штатах оплата идет за неделю. Некоторые артисты могут получать по 15- 20 тысяч долларов в неделю. Причем в течение одной недели ты можешь быть занят только репетициями и не танцевать, а в другую неделю выходить на сцену через день. Но в Америке и налоги другие. Так, из этих 15–20 тысяч на руки ты получаешь где-то тысяч пять.
— А еще за границей каждый артист имеет своего агента. У вас есть человек, который занимается решением всех ваших финансовых и организационных вопросов?
— За границей есть. А здесь я и сам, зная русский язык и театральные законы, могу все решить. Хотя я не очень люблю ездить. Даже сказал нашему руководству: положите мне огромную зарплату и ни на какой другой сцене, кроме Большого, я танцевать не стану. Я и так волнуюсь перед выступлением. А на других площадках у меня и вовсе начинается истерика.
— Николай, как вы определяете — получился у вас на этот раз спектакль или нет?

— Когда танцуешь что-нибудь драматическое, как, например, «Ромео и Джульетту», — то по тишине, воцарившейся в зале. А когда танцую трюковой балет, об успехе сужу по количеству аплодисментов. Причем важно, когда хлопают простые зрители, а не клакеры.
— Я ВОТ никогда не мог понять, в чем выгода быть клакером, так называемым «платным хлопальщиком»?
— Раньше клакеры элементарно делали деньги. Им же специально давали билеты, чтобы они приходили и аплодировали каждому выходу своего артиста. А тогда билеты в Большой можно было выгодно обменять. Например, на билеты на «Спартак» с Владимиром Васильевым можно было выменять подписку на редкие книги или устроиться в больницу к хорошему врачу. Билеты в хороший театр были валютой.
— Сейчас я задам вопрос, который наверняка вам покажется смешным. Но все же. Когда артисты выполняют фуэте, что они делают, чтобы у них не кружилась голова?
 — Держат перед глазами одну точку. Это совсем не сложно. Фуэте — это же трюк. А в балет с плохим вестибулярным аппаратом не берут. Хотя нет, по блату берут.

— Существует миф об артистах балета, что они ничего не едят, чтобы сохранять стройность фигуры.
— Ерунда все это. Я, например, очень много ем.
— В одной из книг о  вашем педагоге, великой Галине Улановой, меня поразил ее ответ на вопрос, о чем она думала во время знаменитого пробега своей Джульетты. Она ответила, что вспоминала молодого врача, который делал ей аборт в Кремлевской больнице…
— Если честно, на сцене вообще всегда приходят посторонние мысли. В основном танцуешь на автопилоте. Самое главное — не задумываться, что делать дальше.
— Какой миф о балетных вас раздражает больше всего?

— Расстраивает, что артистов балета считают тупыми. В большинстве своем это действительно так. Но есть же исключения. Обидно было, когда меня тоже воспринимали как дебила и под конец какого-нибудь интервью удивлялись, ах, вы умеете связно говорить и еще, оказывается, читаете что-то.
— У вас есть изречение, помогающее в тяжелые минуты?
— Над кроватью у меня с детства долгое время висело изречение Омара Хайяма: «Коль небо не дало, чего хочу, свершить не суждено, чего хочу; коль свято все, чего желает небо, то значит, все грешно, чего хочу».



Комментариев нет:

Отправить комментарий