— Вы живёте в самом центре, на Тверской. Понимаете, что сегодня происходит за окном?
— Единственное, чего не понимаю, — молодых. Хотя нет, лишь делаю вид, что не понимаю. Вообще я боюсь улицы. Иногда смотрю из окна — вот идут девочки ряженые… Это ведь тоже результат нашей провинциальности. В Париже, например, человек не выйдет на улицу ряженым. На какой-то раут — да, нарядится. А просто так, без повода — никогда. А у нас все немножко ряженые, выходят на улицу и стараются одеться не так, как дома ходят. Это нас изуродовала советская система. Мы всё время боялись, надевали личину. Мы неестественны, нам надо учиться быть собой. Дома мы одни, в транспорте — другие, с мужем — третьи. Лицедейство у нас — оно всеобщее. Может, поэтому всегда и был такой интерес к театру, к актёру. Немногим удавалось при этом остаться самими собой, маска же прирастает. У великого мима Марселя Марсо был такой номер — он снимал-надевал маски то весёлого, то грустного человека. И под конец надевал маску агрессивного человека и уже не мог с ней расстаться. Я и за собой это иногда замечаю. Иду по улице, смотрю на себя в витрину и вздрагиваю: кто это? В отражении — замкнутый, застёгнутый на все пуговицы человек. Нам надо многому учиться. Прежде всего — быть самим собой. Создавать общественное мнение. Появились бы какие-то авторитеты, к которым можно было бы прислушиваться.
— Откуда они появятся?
— Умные люди на Руси никогда, слава богу, не переводились. Есть же философы, учёные, писатели… Мы слишком оглядываемся на заграницу. А там совсем другая жизнь, уклад которой складывался веками. Во Франции, например, обедают строго с 12 дня до часу. А мы едим, когда захотим или когда кто-то придёт в гости. У нас другие гены, другая история. Нет, мы должны усовершенствоваться изнутри.
— Раньше общественное мнение создавалось на кухнях. Сейчас — на трёх кнопках телевизора.
— Конечно, то поколение, которое создавало общественное мнение в 70 — 80-х, ушло. Некоторые доживают, но уже молча. В нашей компании существовал домашний кукольный театр, в котором были куклы Беллы Ахмадулиной, Булата Окуджавы, Олега Чухонцева. Мы собирались, писали тексты. Вроде бы развлекались таким образом, но это формировало наши вкусы, а бумерангом они отражались в нашем творчестве. Сейчас таких компаний нет.
— А почему? Ведь та же Белла Ахмадулина, Олег Чухонцев, Фазиль Искандер остались. Почему они больше не влияют на общество?
— В 90-х годах банку — так условно я называю наше общество — перевернули. Всё, что раньше было на дне, теперь оказалось сверху — эта пена заказывает музыку, у них деньги. А остальное ушло не то что в осадок, а в тишину.
— Алла Сергеевна, существует какой-то безусловный признак, по которому можно судить о том, что человек творческий состоялся?
— Да, в устоявшемся обществе этот признак — общественное мнение. Как ни странно, у нас оно было при советской власти. Его создавала интеллигенция. В состоявшемся обществе, например в Америке, это мнение создаёт пресса. Что напишет «Таймс», то и будет, кого назначат гением, тот им и станет. У нас такого рода авторитетов не существует.
— На ваш взгляд, таланту надо помогать или он пробьётся сам?
— Очень надо, особенно в начале. А вообще всё зависит от судьбы. Но что такое судьба? Это не мистика. Человек рождается с каким-то импульсом (гены на это влияют или звёзды, мы опустим). И вот этот импульс диктует человеку реакцию и формирует его характер. А характер — это коридор судьбы. Так что очень многое зависит, даже при наличии очень хороших данных от Бога, именно от характера, от судьбы. Конечно, ещё надо очень много работать. Но понимать, что работоспособность не всегда идёт параллельно с талантом. Если бы я с утра до вечера занималась у станка, я бы всё равно не стала балериной.
— Что такое деньги? Являются ли они признаком успеха?
— Деньги нужны, без них жизнь плохая, как поётся в песне. Но они не говорят об успехе. Нет, оценивать успех и талант деньгами — это самое последнее дело.
Я к деньгам немного равнодушна. Вообще, зарабатывать деньги — это адский труд. А я как раз не из трудоголиков. Моё самое любимое занятие — лежать на диване с книжечкой.
— Начинать ценить талант после смерти — это русская особенность?
— Увы, у нас принято, если человек умирает, сразу зачислять его в великие. На три дня, правда. Если сравнивать с той же Европой, у нас никогда не было звёздной системы, да она и появилась пока только в шоу-бизнесе. Но она возникнет. Звезда — это коллективный продукт, в который вложены деньги. Но когда человек становится звездой, в нём что-то меняется. Не все ведь могут стать звёздами. Если даже посмотреть на американских звёзд — они, что называется, матереют. Становятся хозяевами положения. А наша вечная неуверенность, вера в то, что режиссёр — всегда барин… Понимаете, мы все очень невоспитанны. Мы — культурные, но нецивилизованные. Не умеем вести себя в обществе и даже дома. 99 процентов вилку неправильно держат. А вообще, всё зависит от того, как смотреть на жизнь.
Она же настолько многогранна… В один день в какой-то газете меня обозвали «интеллектуальной овчаркой». Я прочитала утром и подумала: «Как смело и забавно». А днём поехала с собакой и кошкой на дачу и решила заехать в сельский магазин купить им еды. Остановила машину и, пока делала покупки, оказалась прижатой к тротуару шикарным белым «Мерседесом».
Жара, мои в машине задыхаются, кот аж заплакал. Наконец выходит из магазина хозяин лимузина, а с ним крашеная деваха. Я говорю им: «Что же вы припарковались, не подумав о других?» Они молчат и смотрят на меня. Я им продолжаю объяснять, как они не правы, а сама думаю: чего же они молчат? Вдруг эта деваха, в упор глядя на меня, говорит: «Овца!» Села в машину, и они уехали. Вот так в один день я побывала и овчаркой, и овцой.
— А когда мы вернёмся наконец к нормальной жизни?
— Многие, как Гавриил Попов, с которым мы вместе учились в университете, стращают сегодня «оранжевой» революцией. Я не думаю, что она возможна. У нас слишком большая страна, замедленные ритмы, адское терпение, которое никому не снилось. Всё устаканится и само придёт на круги своя. По-другому жить невозможно. И это понимают все. Даже те, кто покупает билеты на концерты шоу-бизнеса, понимают, что их кормят мякиной.
Уже сейчас всё потихоньку меняется. Сужу по поэтическим вечерам, которые я иногда устраиваю. Как-то читала «Поэму без героя» Ахматовой в «Новой опере». Мне потом приятель рассказывал, как после того вечера случайно подслушал разговор двух разодетых красавиц. Одна другой говорит: «Знаешь, клёво! Стихи Демидова сочинила?» А я подумала, что это уже неплохо. Они же пришли слушать «Поэму без героя»!
— Мы сегодня тоже живём без героя? Или он есть?
— Ахматова очень мудро показала это в своей поэме. Наш герой — это время.
Комментариев нет:
Отправить комментарий